В сокровищницу русского искусства XVIII века внес значительный вклад один из наиболее одаренных зодчих того времени - Савва Иванович Чевакинский. Это был мастер большой художествен-ной культуры, опытный строитель, неутомимый труженик, от-давший свой талант, силы и долгие годы жизни строительству молодой северной столицы - Санкт-Петербурга. Ученик Ивана Кузьмича Коробова, занимавшего должность архитектора Адмиралтейской коллегии, Чевакинский с молодых лет приобщился к напряженному труду и ритму жизни города, созда-вавшегося в тяжелых природных условиях на топких берегах Невы и на островах Невской дельты. После переезда И. К. Коробова в Москву Чевакинский занял его место - стал архитектором Адмиралтейской коллегии. В обязан-ности Чевакинского входило также выполнение заданий Дворцово-го ведомства и Академии наук. Особенностью архитектуры петровского времени был утилитаризм, обусловленный в значительной мере недостатком средств. Страна вела тяжелую и упорную борьбу за выходы к морю в условиях затянувшейся Северной войны. Но уже в решениях созданной в 1730х годах Комиссии о Санкт-Петербургском строении нашла четкое отражение необходимость разработки наряду с утилитарными эстетических задач, продиктованных заботой о "красе города". Сдержанность декоративного оформления сооружений, воздвигавшихся в начале столетия, в середине века сменилась богатством и разнообразием архитектурных форм и мотивов и в культовом и в дворцовом строительстве. Создание парадных резиденций и церковных зданий содействовало развитию композиционных приемов и форм нового стиля в архитектуре, представлявшего собой русское ответвление барокко. Время наивысшего расцвета творчества Чевакинского - конец сороковых годов и пятидесятые годы - кульминационный период в развитии этого направления в искусстве. Архитектура середины XVIII века восстановила живую связь с отечественным зодчеством предшествовавшего XVII столетия, ослабленную в начале века. Все основные черты самобытного русского зодчества - композиционное мастерство, полнозвучная красочность, исключительное чувство красоты силуэта - нашли свое воплощение в ансамбле дворца и парков Царского Села. Участие Чевакинского в разработке проектов Большого Царскосельского дворца, Эрмитажа, Монбижу и других сооружений ансамбля, а также в строительстве столичных дворцов елизаветинских вельмож было важнейшим фактом в его творческой биографии. В этих работах отражено присущее Чевакинскому стремление к выразительности общего композиционного решения, к богатству декоративного убранства здания. Сложное содержание русской архитектуры того времени требовало от зодчих разносторонних знаний, знакомства с различного типа сооружениями, гибкости архитектурного мышления. Этими качествами в полной мере обладал Савва Чевакинский. Он работал не только над заказами парадного характера. Творчество Чевакинского было связано с русской действительностью, с еальными запросами жизни большого развивающегося города. К середине XVIII столетия Петербург - не только город вели колепных дворцов. Он остается городом-портом и верфью, где строятся корабли Балтийского флота. Зодчий сталкивался с требованиями не только эстетики, но и экономики, с задачами рационаиьного размещения промышленных сооружений, соблюдения сложных условий технологических процессов, с планировкой жилых кварталов для расселения рабочего и служилого люда. Размах строительной деятельности Чевакинского был огромен - от царских и вельможных дворцов до кузницы на Адмиралтейской верфи или канала в Галерной гавани. По планам Чевакинского была перестроена парусная фабрика в Москве, куда он выезжал для ее "освидетельствования". В Петербурге велось строительство складов для сушки корабельного леса, провиантских магазинов на Галерном дворе и многих других сооружений. Необходимость возведения утилитарных построек в столице диктовалась нуждами военно-морского флота, и они требовали простых рациональных форм. В Адмиралтейской коллегии Чевакинский прослужил тридцать восемь лет. Начав свой трудовой путь в 1729 году в качестве "архитектурии ученика", он закончил его в звании полковника и "оберинтенданта флота" - самом высоком из существовавших в XVIII столетии званий для тех, кто по роду своих занятий был связан с флотом, но не принимал прямого участия в действиях на море. Лучшим из возведенных Чевакинским сооружений присущи четкость и ясность объемных решений, изысканность силуэта, характерное для эпохи богатство форм и праздничность декоративного убранства. Выдающимся примером творческого претворения национальных архитектурных традиций является построенный Чевакинским Никольский Морской собор с его многоярусной колокольней. Ансамбль собора вошел в сокровищницу русского зодчества как одно из высших достижений архитектуры русского барокко. Отдельно стоящая колокольня собора по совершенству пропорций, исключительной пластичности архитектурных масс - достойная преемница древнерусских многоярусных звонниц. Живописность, воздушность этого замечательного архитектурного произведения не раз вдохновляли русских художников - А. П. Остроумову-Лебедеву, М. В. Добужинского и других. Отраженная в зеркальной глади Крюкова канала, колокольня Никольского Морского собора стала одним из самых поэтических символов города на Неве. После Великой Октябрьской революции Никольский Морской собор был взят под государственную охрану как памятник архитектуры. В тяжелые дни блокады Ленинграда он стал объектом больших маскировочных работ. Нарядную голубизну стен собора закрыли слои зеленой и бурой маскировочной краски, а сияющую позолоту куполов скрыли чехлы из мешковины. Чехлы и слои краски закрыли также позолоту Адмиралтейской иглы, шпиля колокольни Петропавловского собора, купола Исаакия и завершения других высотных объектов, которые могли служить ориентирами при обстрелах и бомбежках города. Эти трудные работы были проведены по целому ряду высотных зданий - памятников архитектуры - специальной маскировочной бригадой, состоявшей из верхолазов-альпинистов. Бригада была создана по инициативе Государственной инспекции по охране памятников Ленинграда. В число памятников архитектуры, взятых под государственную охрану, кроме Большого Царскосельского дворца и Никольского Морского собора вошли и другие постройки Чевакинского в Петербурге и Царском Селе. Это прежде всего здания дворцов И. И. Шувалова и П. Б. Шереметева, занятые в настоящее время Домом санитарного просвещения и Научно-исследовательским институтом Арктики и Антарктики, Новая Голландия, построенные Чевакинским в Царском Селе Кавалерские дома и Нижние конюшни, значительно пострадавшие в годы войны, но восстановленные советскими реставраторами. К 250-летию со дня рождения С. И. Чевакинского Научно-исследовательский музей Академии художеств СССР организовал первую монографическую выставку, посвященную его творчеству. На выставке представили свои материалы музеи и архивы, в которых бережно хранятся графическое наследие архитектора и работы художников, запечатлевших некоторые из его построек. Это - Центральный государственный исторический архив и Центральный государственный архив военно-морского флота в Ленинграде, Государственный Эрмитаж, Государственный Русский музей, Государственный музей истории и развития Ленинграда, Государственный исторический музей в Москве, музей-усадьба "Кусково". Выставка была открыта в стенах Академии 31 июля 1963 года. Авторские чертежи, обмеры сооружений, возведенных Чевакинским, их изображения в гравюрах, литографиях и картинах маслом знакомили посетителей выставки с разносторонней деятельностью зодчего, сочетавшего качества художника с серьезными инженерно-техническими знаниями. Дошедшие до нашего времени постройки Чевакинского продолжают жить и служить людям, сохраняя свой художественный облик и значение.

УЧЕНИК ИВАНА КОРОБОВА.

Первый биографический очерк, посвященный жизни и деятельности архитектора С. И. Чевакинского, был написан В. Н. Верхом - историком русского флота, автором "Жизнеописания первых российских адмиралов". Он был опубликован в 1833 году. Заслугой автора было уже то, что он назвал своим современникам полузабытое имя и поделился с ними сведениями, собранными о Чевакинском. Семейный архив Чевакинских не сохранился до нашего времени. Основной и почти единственный источник сведений о нем - служебные документы, значительно уступающие по содержательности и конкретности таким материалам, как семейная переписка, автобиографические записи и воспоминания современников. Но при всей фрагментарности и неполноте документы дают представление о пройденном мастером жизненном и творческом пути. Некоторые факты биографии и личной жизни Чевакинского вы-ясняются из записей в дошедших до нас метрических книгах и ис-поведных росписях, в которые заносились имена, фамилии и возраст лиц, явившихся на исповедь в свою приходскую церковь. Так, в исповедной росписи церкви Исаакия Далматского в Петер-бурге за 1737 год упоминаются живущие во дворе адмиралтейского матроса Дмитрия Алексеева "архитектурии ученик Савва Иванов сын Чевакинский 28 лет и его мать Екатерина Ивановна 59 лет"'. Из этой записи следует, что Чевакинский родился в 1709 году. О том же говорит и сохранившаяся исповедная роспись 1755 года. Однако в делах Адмиралтейской коллегии имеется официальная справка о прохождении службы Чевакинским, составленная в 1766 году в связи с его отставкой. "От роду ему пятьдесят три года",- указывалось в справке. Таким образом, возникает иная дата рожде-ния Чевакинского-1713 год. Она была принята В. Н. Верхом и утвердилась в литературе, но ее нельзя считать окончательно установ-ленной. Старинный русский род Чевакинских упоминается в составленных в XVII столетии списках новоторжцев - уроженцев тверской зем-ли. В еще более древнем списке, относящемся к концу XVI века, назван "первой Чевакинской", умерший в 1584 году. Не сохранилось сведений об отце Чевакинского, но известно, что ему принадлежало сельцо Вешки Новоторжского уезда. Здесь про-шли детские годы будущего зодчего, и отсюда, в соответствии с ука-зами Петра I, он был отправлен в Москву в Школу математических и навигационных наук. Судя по сохранившимся документам, Чевакинский был определен в Морскую академию в 1729 году, но затем, самостоятельно, без раз-решения начальства, оставил ее и записался в Измайловский полк писарем. В 1732 году он был отослан Московской Адмиралтейской конторой в Петербург, где ему посчастливилось избежать наказания за самовольный уход из Академии. В том году И. К. Коробов обра-тился в Адмиралтейскую коллегию с просьбой находившегося при нем ученика Василия Коновницына заменить другим. Коновницына он нашел "за немалолетством его впредь к совершению не надеж-ным" и считал нужным "от той науки его отрешить и написать в комиссары"5. Коробову было разрешено выбрать себе нового ученика. Он оста-новился на Савве Чевакинском, для которого это было исключитель-ной жизненной удачей. Его учителем и руководителем стал один из талантливейших мастеров архитектуры своего времени. Большим преимуществом Коробова перед его современниками - русскими архитекторами Петербурга и Москвы было то, что он прошел отличную школу, и не только профессиональную. Коробов учился в Голландии, куда был отправлен в 1718 году по распоряже-нию Петра I, считавшего необходимым, чтобы в природных услови-ях, близких петербургским, строители приобщались к опыту зодчих этой страны. Прекрасно образованный, ознакомившийся воочию с современ-ной ему западноевропейской архитектурой. Коробов выступал не только как архитектор-практик, но и как теоретик. Он стал одним из авторов архитектурного трактата "Должность архитектурной экспедиции". Изучая в Голландии ее архитектуру и гидротехническое искусст-во, Коробов познакомился также с постройкой судов и выполнени-ем проектных чертежей для них. Коробов вернулся в Петербург в 1727 году, получил вание архи-тектора и назначение в Адмиралтейскую коллегию. Здесь он зани-мался перестройкой в камне обветшавших складских и производст-венных зданий петровского Адмиралтейства. Под руководством Коробова Чевакинский занимался черчением, рисованием "фигур и арнаментов", изучением основ теории архи-тектуры и "сочинением чертежей", иначе говоря, самостоятельным проектированием. Нам нелегко составить представление о характере обучения и ус-ловиях труда в архитекторских командах XVIII столетия. Но для суждения об уровне школы мы располагаем таким наглядным и убе-дительным материалом, как проектные чертежи, выполнявшиеся в этих мастерских и сохранившиеся до нашего времени. Немногие уцелевшие чертежи самого Коробова свидетельствуют не только о его композиционном мастерстве, они замечательны по тонкости и изяществу графической манеры исполнения. Сохранившиеся черте-жи Чевакинского говорят о нем как о достойном ученике Коробова унаследовавшем и высокий уровень композиционного мастерства и совершенство графики. Для уяснения творческой биографии художника всегда важно по-нять те условия, в которых слагались и развивались его профессио-нальные интересы. На рубеже 1720-х и 1730-х годов, когда Чевакинский по приезде из Москвы поступил в команду Коробова, Петербург носил следы запустения и строительной разрухи. Смерть Петра I, а затем его жены Екатерины I отразилась на судьбе города. Императорский двор переехал в Москву и находился там в течение нескольких лет. Пе-тербург опустел, жизнь его замерла. Население, в свое время насиль-но согнанное в новую столицу, покидало чужие для него места, дома приходили в упадок, многие из начатых при Петре I сооружений оставались недостроенными. В то же время неимущий люд начал по-стройку лачуг, нарушая при этом правила организованной регуляр-ной застройки, установленные при Петре I. Несмотря на это, город уже поражал гигантским размахом осу-ществленного строительства. Идею создания на прибалтийских берегах новой столицы Петр I в значительной степени успел претворить в жизнь. Город формиро-вался на берегах Невы, и в первую очередь вокруг огромного водно-го зеркала, которое она образует у начала своей разветвленной дель-ты. Петр сам выбрал места для возведения крупнейших сооружений оборонительного и промышленного значения, торгового порта, ряда административных и общественных зданий. Петр сделал Петербург крупным центром оборонной промышлен-ности, развивая здесь не только судостроение, но и литейное дело, производство оружия и пороха. Мастера, обслуживавшие различные производства, селились по-близости от них слободами, в деревянных и мазанковых домах. Так возникли Адмиралтейская и Галерная слободы, слободы у Литейного двора, у Партикулярной верфи и другие. Но город создавался не только как военно-морская база и торго-вый порт России. После Полтавской победы строительство Петер-бурга было подчинено идее создания на берегах Невы новой сто-лицы - парадного правительственного и культурного центра России. Чевакинский постепенно узнавал город, знакомился с особенно-стями его жизни, неразрывно связанной с морем Невой, системой малых рек и Каналов. Могучая полноводная река, белые ночи, пер-ламутровые Оттенки воды, силуэты зданий, окутанных легкой дым-кой, и господствующая над ними монументальная и одновременно легкая, стройная колокольня Петропавловского собора с тонким, устремленным, ввысь позолоченным шпилем с крестом и фигурой летящего ангела производили на юношу неотразимое впечатление. Годы учения Чевакинского совпадают с периодом оживления строительства, связанным с переездом в Петербург Анны Иоановны после ее коронации в Москве. Под руководством Трезини, Коробо-ва и Земцова возобновляется строительство ряда зданий, прерван-ное смертью Петра I. Достраиваются здания Кунсткамеры, Двена-дцати коллегий, Конюшенного двора на Мойке, госпиталя на Выборгской стороне и другие. 29 июня 1733 года был торжественно освящен Петропавловский собор, строившийся двадцать один год. Чевакинский мог наконец увидеть его просторный зал, разделенный рядами высоких пилонов, своды над ними и великолепный резного дерева иконостас - шедевр русского декоративного искусства. Всего полгода спустя строитель собора - "полковник от форти-фикации и архитектор" Доменико Трезини - скончался. В холодный зимний день 19 февраля 1734 года его соратники и товарищи по про-фессии, среди которых были, конечно, и Коробов с Чевакинским, провожали прах старейшего архитектора города на кладбище у церк-ви Сампсония, что на Выборгской стороне. Смерть честного, энергич-ного человека, пользовавшегося полным доверием Петра I и отдав-шего все свои силы делу строительства Петербурга, буквально с пер-вых дней основания города, не могла оставить равнодушными лю-дей, близких ему по профессии и творческому энтузиазму. В 1730-х годах строительство Петербурга ведется в исключитель-но неблагоприятных условиях. Это были годы реакции, биро-новщины, неудержимой роскоши в жизни двора и разорения народа. Засилье иностранцев при дворе Анны Ивановны делало тяжелым положение русских художников, которых выдвинул Петр. В эти годы воспитанники Петра - Земцов, Коробов и Еропкин продолжают работать. Но наиболее значительные заказы двора пе-редаются Ф.-Б. Растрелли. Наиболее значительными работами Коробова в 1730-х годах бы-ло завершение реконструкции зданий Адмиралтейства и постройки каменной Пантелеймоновской церкви (1735-1739). На глазах у Че-вакинского пейзаж города обогатился и силуэтами двух новых куль-товых сооружений, построенных Земцовым. Это церковь Симеония и Анны (1731-1734) и Рождества Богородицы на Невской перспек-тиве (1733-1737). Последняя стояла на месте нынешнего сквера перед Казанским собором. Помогая учителю в этой новой работе, Чевакинский расширял свои профессиональные знания - знакомился с приемами планиров-ки и "снятием ситуационных планов", фиксирующих существующее положение застройки. Опыт, приобретенный в команде Коробова, позволил ему в дальнейшем разработать план Кронштадта и дать правильные градостроительные решения для некоторых участков Пе-тербурга, когда в 1762 году вновь учрежденная Комиссия о камен-ном строении Санкт-Петербурга и Москвы приступила к составле-нию нового генерального плана столицы.. Квасов продолжил градостроительную деятельность Еропкина, трагически погибшего вместе с кабинет-министром А. П. Волын-ским, вступившим в борьбу с кликой Бирона. Враги добились казни Волынского вместе с его ближайшими соратниками - Еропкиным и А. ф. Хрушевым. Как бы в насмешку над патриотами, выступивши-ми в защиту прав и достоинства своего народа, казнь была назначе-на и состоялась 27 июня 1740 года-в день св. Сампсония-годов-щину Полтавской битвы. По делу Волынского пострадал еще один архитектор - Иван Бланк, ученик Земцова. Он был сослан в Сибирь. Тяжело больной, потрясенный политическими событиями. Коро-бов в 1741 году уехал в Москву. В Петербурге он оставлял своего лучшего ученика - Савву Чевакинского. Уже в годы учения Чевакинский сумел стать верным и нужным помощником Коробова. Это видно из очень интересного документа - доношения в Экспедицию над верфями и строениями от 12 июля 1737 года. Оно содержит от-каз Коробова выполнить требование Экспедиции об отсылке Чева-кинского в ее распоряжение для руководства строительными рабо-тами. Он сообщал о том, что Чевакинский возглавляет работы "вну-три Адмиралтейства при достройке палат и шпица и при починке мастерских палат и прочего, что касается ко исправлению в Адми-ралтействе и у сочинения завсегда разных чертежей". Этот отзыв свидетельствует о том, что отношения между старшим по положению и младшим основывались на взаимном уважении и приязни. Коробов оценил способности своего ученика и удерживал его около себя, доверяя участие и в проектных и в строительных ра-ботах. Принятый в команду Коробова в конце 1732 года, Чевакинский уже в январе 1739 года "по удостоинству" архитекторов П. М. Еропкина И. К. Коробова и М. Г. Земцова получил звание "архитектурии гезеля", уже не ученика, а младшего помощника архитектора. В Комиссии о Санкт-Петербургском строении он был "в искусстве ево экзаменован и явился архитектурии гезелем быть достоин". Зва-ние гезеля давало право на ведение самостоятельной работы под присмотром архитектора. В 1738 году изменилось семейное положение Чевакинского: "Ад-миралтейского ведения архитектурии ученик отрок Савва Иванов сын Чевакинский" был повенчан с дочерью галерного дела мастера Ивана Ивановича Немцова. . После смерти Немцова его двор со строениями пе-решел в собственность Чевакинских. Несколько лет, проведенных в команде Коробова, сначала в ка-честве "архитектурии ученика", а затем "архитекторского помощни-ка", были временем, определившим весь дальнейший жизненный путь Чевакинского. В 1740 году, после переезда Коробова в Москву, Чевакинский стал его преемником - к нему перешли обязанности архитектора Адми-ралтейской коллегии, круг его занятий стал более широким. На него возлагалось проектирование и наблюдение за ходом строительных работ по заданиям Адмиралтейской коллегии в Петербурге и Крон-штадте, а также за подготовкой квалифицированных кадров строи-телей, обучавшихся практически на строительных площадках и в мас-терских. Эта будничная работа диктовалась насущными нуждами времени и была необходима. В 1745 году Чевакинский получил звание архитектора и ранг май-ора. В том же году по указу Елизаветы Петровны он был назначен на должность архитектора "при показании строениев в селе Цар-ском и Пулкове" вместо не оправдавшего ожиданий Джузеппе Трезини. Это ответственное назначение говорит о том, что творческое дарование и энергия Чевакинского были оценены его современни-ками.

РЯДОМ С РАСТРЕЛЛИ

Участие Чевакинского в создании дворцового ансамбля Царского Села до недавнего времени оставалось недостаточно изученной стра-ницей истории русского искусства. Но внимательное ознакомление с сохранившимися архивными материалами позволяет составить яс-ное представление об объеме проектных и строительных работ, осу-ществленных Чевакинским с 1745 по 1749 год-до появления в Цар-ском Селе обер-архитектора двора Ф.-Б. Растрелли. Уже 5 мая 1745 го-да в Адмиралтейской коллегии была, управлявшей личным имуществом Елизаветы Петровны, которой предписывалось "при показании строениев ее величества в Селе Царском и в Пулкове вместо Осипа Тре-зини быть архитектору Савве Чевакинскому, обретающемуся при ад-миралтействе, коему и положенные на него от оной коллегии архи-тектурные дела исправлять же". Чевакинский выступил не только как руководитель строительных работ, но и как автор проектов, развивавших и дополнявших замысел Квасова.. Рассмотрев модели, императрица "одну апробовать соизволила, коя учинена была архитектором Чева-кинским". С именем Чевакинского связывается также постройка дворцовой Церкви и уравновесившего ее по объему павильона с портретным залом. Фасад дворцовой церкви, экспонировавшийся в 1963 году на юби-лейной выставке Чевакинского в Музее Академии художеств СССР, предположительно можно рассматривать как один из ранних вари-антов церкви Екатерининского дворца. . Создание павильонов в парках Царского Села, как и дворца, не было работой одного архитектора. Их постройка связана с именами М. Г. Земцова, А. В. Квасова, С. И. Чевакинского и позднее - Ф.-Б. Растрелли, В 1744 году по проекту архитекторов М. Земцова и А. Квасова был заложен павильон Эрмитаж. Его строительство относится уже к годам работы Чевакинского в Царском Селе. Чевакинским был по-строен зал на острове Большого пруда. В 1749 году по проекту Растрелли была начата постройка Грота на берегу пруда и грандиозной Катальной горы, впоследствии разобранной. Постройка каменного зала на острове Большого пруда была начата Чевакинским в 1746 го-ду. Елизавета Петровна пожелала для отделки зала употребить все украшения, вплоть до фонтанов, которые были поставлены времен-но в большом зале Зимнего дворца по случаю одного из дворцовых торжеств. Одним из лучших сооружений в царскосельских парках был па-вильон Монбижу, или "Каменный дом в Зверинце", как его назы-вали иногда в XVIII веке. Дом в Зверинце, задуманный как увесели-тельный охотничий павильон, находился в центре лесного массива обнесенного высокой оградой и окруженного глубоким рвом. В Зве-ринце содержались звери для охоты - кабаны, олени, лисицы и дру-гие. Идея постройки павильона Монбижу возникла не ранее 1746 го-да. Проект его был выполнен Чевакинским и утвержден 18 февраля 1747 года. По своему плановому решению и внешнему виду павильон Мон-бижу имел сходство с Эрмитажем. Монбижу был построен вчерне в течение двух строительных сезонов в 1747 и 1748 годах. В завершении постройки принял участие Растрелли. Он усложнил форму лестниц, по-новому нарисовал купол завершив его луковичной главкой, но сохранил при этом вен-чавшую павильон статую Славы, задуманную Чевакинским. Ее ре-зал из дерева один из лучших мастеров адмиралтейского ведомства Петр Валюхин с тремя помощниками. Этой своей работе Чевакинский придавал большое значение, о чем говорит его портрет, написанный в 1750-х годах одним из современ-ников Чевакинского - художником, работавшим в Петербурге. Че-вакинский изображен с чертежом павильона Монбижу в Царском еле. Заказывая портрет, Чевакинский избрал в качестве атрибута, говорящего о его профессии, чертеж, над которым много работал. В 1749-1750 годах отношения между Растрелли и Чевакинским приобрели характер тесного творческого содружества. Возникновение этого содружества было связано с новым циклом работ по дальнейшему расширению дворца, обогащению внешнего облика здания и внутренней отделки дворцовых анфилад. Последнее обстоятельство послужило, по-видимому, главной причиной реконструкции дворца, порученной Растрелли. Она была проведена им рука об руку с Чевакинским, в котором Растрелли имел надежного помощника вплоть до полного окончания работ в 1756 году. Дворец, расчлененный в проектах Квасова и Чевакинского на самостоятельные объемы, связанные в единое целое одноэтажным" галереями, был превращен, в результате перестройки по проектам Растрелли, в единый слитный массив. Сооружение новых покоев над галереями по сторонам Среднего дома привело к необходимости повысить стены основных корпусов дворца. Фасады дворца получили новую пластическую декорацию, исключительную по богатству замысла и мастерству исполнения. Многолетний труд зодчих, скульпторов, живописцев и мастеров-строителей завершился в конечном итоге блестящим успехом. М. В. Ломоносов сравнил Царское Село с "созвездием прекрас-ных звезд". Он видел дворец во всем великолепии его барочного убранства. Десятки резных из дерева, сверкающих позолотой ста-туй и ваз на постаментах балюстрад увенчивали фасады дворца. Вблизи дворца находилось монументальное барочное здание Каталь-ной горы. Центральная аллея Нижнего сада вела к самому совер-шенному по своему замыслу павильону царскосельского дворцово-паркового ансамбля - Эрмитажу. Исключительно нарядным было декоративное убранство Зала на острове Большого пруда и Монбижу в Зверинце. Посетив Царское Село 2 июля 1756 года, Ломоносов под впечатлением увиденного создал известную "Надпись на новое строение Царского Села". В 1764 году в немногих строках он eщё раз воспел полюбившееся ему Царское Село. Масштабы и темпы строительства в Царском Селе, характер де-коративного убранства дворца и парковых сооружений требовали от Чевакинского не только постоянного внимания, но и присутствия на строительной площадке. Знакомясь с сохранившимися документами, нельзя не удивляться его исключительной работоспособности и энергии в сочетании с чувством долга и бескорыстием в служении своему делу. В строительстве грандиозного дворцового здания участвовали десятки мастеров - каменщики, плотники, каменотесы, резчики, лепщики, скульпторы, живописцы и другие. На Чевакинском лежала основная тяжесть руководства работами по возведению дворца и парковых сооружений, их наружной и внутренней отделке. До нас дошли многочисленные рапорты и "доношения" Чевакинского о ходе строительных и отделочных работ в сороковых - пятидесятых годах. Он принимал работы у исполнителей и, следовательно, разделял с ними ответственность за качество. Документы о строительстве дворца в Царском Селе свидетельствуют о том, что Чевакинский не был только "производителем работ", осуществлявшихся в Царском Селе по проектам Растрелли. Он сам работал творчески и был автором ряда архитектурных замыслов.

НИКОЛЬСКИЙ МОРСКОЙ СОБОР

Пятидесятые годы XVIII века принесли Чевакинскому большой творческий успех. Ему была поручена разработка проекта постройки Никольского Морского собора на обширной городской площади, и он блестяще справился с этой задачей. Успеху Чевакинского способствовали не только его личная ода-ренность, но и общие благоприятные условия для развития русско-го искусства. Это было время развития молодой русской науки, поднятой ге-нием М. В. Ломоносова на небывалую высоту, становления русского литературного языка, расцвета национального театра и "трех знат-нейших художеств" - архитектуры, живописи и скульптуры.

"ПРЕСЛАВНЫЕ ПАЛАТЫ"

К выдающимся по художественной значимости сооружениям, созданным С. И. Чевакинским, относятся "Фонтанный дом" - бывший дворец Шереметевых - и дворец И. И. Шувалова, сохранившие до нашего времени в относительно хорошем состоянии. Здание двор-ца Шувалова ныне известно как Дом санитарного просвещения, "Фонтанный дом" Шереметева занят Научно-иссле-довательским арктическим и антарктическим институтом (Фонтан-ка, 34). Усадьба Шувалова представляла собою исключительно интерес-ный дворцовый комплекс, который входил одновременно в панора-му и Невской перспективы, Итальянской улицы, и правого берега реки Фонтанки. От реки усадьба Шувалова отделялась Большим лугом, по которому проходила дорога к Летне-му дворцу Елизаветы Петровны, стоявшему на месте Михайловского (Инженерного) замка. Значительно удачнее сложилась судьба построенного Чевакинским "Фонтанного дома" Шереметевых. Он сохранил объемное ре-шение и барочную отделку фасадов, но обширный усадебный уча-сток тоже подвергся значительным перепланировкам и застройке. Никольский Морской собор и крупные дворцовые комплексы - "преславные палаты" - принесли Чевакинскому большую извест-ность, репутацию опытного и талантливого зодчего.

АРХИТЕКТОР АКАДЕМИИ НАУК

К работам по заданиям Академии наук Чевакинский был привле-чен в первой половине 1750-х годов. Эти работы не входили в круг его прямых обязанностей - архитектора Адмиралтейской коллегии, проектировавшего и строившего здания для нужд военно-морского флота. Тем не менее Чевакинскому было поручено восстановление здания Библиотеки и Кунсткамеры после пожара 1747 года.

НОВАЯ ГОЛЛАНДИЯ

Как архитектору Адмиралтейской коллегии Чевакинскому приш-лось заниматься широким кругом строительных вопросов, диктовав-шихся нуждами флота и развитием кораблестроения. По его проек-там и под его наблюдением возводились новые производственные корпуса и складские здания Морского ведомства, ремонтировались и перестраивались утилитарные сооружения, возведенные в петров-ское время. Эта сторона деятельности Чевакинского наглядно раскрывает творческие приемы и общую направленность мышления зодчего, ши-рокий круг его интересов. Даже второстепенные, казалось бы, по своему значению сооружения он рассматривал как одно из слагае-мых общей застройки города и утилитарные задачи решал в комп-лексе с задачами художественного и градостроительного порядка. В этом сказалась пройденная им школа, влияние учителя - Коробо-ва-и работа под его руководством на строительстве Адмиралтейст-ва - сооружения, в котором производственная тема получила совер-шенное архитектурно-художественное воплощение. В отличие от дворцов с пышно декорированными барочными фа-садами утилитарные сооружения Чевакинского были просты и лако-ничны. Более того, они красивы, в основном за счет правильных, гар-моничных соотношений всех частей сооружения и использования из-любленного зодчим мотива высоких арочных проемов. В результате роста города, развития промышленности, выноса предприятий на новые окраины столицы заводские и складские постройки XVIII века оказались почти полностью утраченными. Поэтому исключительный интерес представляют дошедшие до нас обширные каменные склады, построенные Чевакинским для хранения и сушки корабельного леса на острове, названном Новой Голландией. При Петре I была сделана попытка создать на этом острове небольшую усадьбу с регулярным садом, прудом и небольшим "двор-цом", служившим временным пристанищем Петра и его прибли-женных при посещениях Галерной верфи. Роща на острове была объявлена Петром заповедной.В 1765 году самолюбию зодчего был нанесен серьезный удар. По распоряжению Екатерины II к работе над проектом фасада Новой Голландии Адмиралтейская коллегия привлекла архитектора Валлен-Деламота. Та же судьба, но четырьмя годами раньше, постигла крупнейшего петербургского зодчего Ф.-Б. Растрелли. Начатая им постройка Гостиного двора на Невском проспекте была передана в 1761 году архитектору Деламоту, составившему новый проект здания. В сле-дующем году обер-архитектор Растрелли, представлявший свои чер-тежи непосредственно на рассмотрение императрицы, минуя Кан-целярию от строений, специальным указом был подчинен начальнику Канцелярии-И. И. Бецкому. Оскорбленный архитектор в 1762 го-ду подал в отставку. Русское барокко, достигшее в творчестве Растрелли и Чевакин-ского наивысшего расцвета, уступало место новому, классическому направлению, зарождавшемуся в архитектуре 1760-1770-х годов. На смену богатству и динамичности форм барокко приходит простота композиций, четкость членений, господство строгих прямых линий, сдержанность внешнего декоративного убранства. Ринальди Ведущими мастерами русского классицизма в начале его разви-тия были А. Кокоринов, В. Неелов, В. Баженов, И. Казаков и И. Старов - в своих ранних работах, а также приглашенные в Петербург мастера-иностранцы Валлен-Деламот и Антонио. Однако фасады лесных складов не могли быть осуществлены в точном соответствии с чертежами, представленными Деламотом. В чертежах были обнаружены серьезные ошибки. Деламот отступил от проекта Чевакинского, задумавшего "для красы города" делать фаса-ды складов одинаковыми как со стороны Мойки, так и Крюкова ка-нала. Это подсказывалось намечавшейся прокладкой трассы Адми-ралтейского проспекта и нынешней улицы Союза Связи. Эти плани-ровочные мероприятия входили в новый генеральный план Петер-бурга, над которым в 1763 году начал работать архитектор А. Ква-сов в Комиссии каменного строения Санкт-Петербурга и Москвы. В составлении этого плана Чевакинский должен был принимать уча-стие как главный архитектор Адмиралтейской коллегии, в обязан-ность которого входило решение всех вопросов планировки и заст-ройки ведомственных кварталов. Несмотря на утилитарное назначение складов Новой Голландии, Чевакинский стремился к тому, чтобы своим обликом они обогатили район новой застройки города и завершили перспективу намечав-шихся улиц. Деламот не учел ни функциональных особенностей сооружения, ни его градостроительной роли. Он сделал два канала, выходивших из бассейна в центре острова, разной ширины и значительно сузил их, не учтя условий, необходимых для свободного прохода и разво-рота транспортов с лесом. Вместо предусмотренных Чевакинским проездов в 4 сажени Деламот предложил арки: на Мойку шириною 3 сажени, 2 фута, и на Крюков канал - 2 сажени 3'/з фута. Переработка проекта арочного портала на основе чертежей Че-вакинского и Деламота была поручена инженеру И. Гарарду. Увели-чение ширины арки потребовало изменения ее высоты, "как для наб-людения правил архитектуры, красоты здания, так и для твер-дости свода". Портал был поднят против проекта Деламота на 8 1/2 фута. Предложения Чевакинского использовались "с немалою государ-ственною пользою", но сам он за них не получал ничего. Положение ушедшего в отставку архитектора было, по-видимому, нелегким, и в поданной им челобитной он просил "о награждении его по мере означенных трудов, а паче сысканной и доказанной пользы". Челобитная Чевакинского пошла обычным путем по канцеляр-ским столам, обрастая справками и выписками, ответ на нее затя-гивался, и был ли вообще послан - неизвестно. Уехавший к себе на родину талантливый архитектор, неутоми-мый труженик, проработавший в Адмиралтейской коллегии три-дцать пять лет, был вскоре забыт равнодушным чиновным Петер-бургом.

"МНОЮ ПОСТРОЕНО НЕМАЛО"

Утвердившаяся за Чевакинским репутация одного из опытных и талантливых зодчих своего времени не освобождала его от буднич-ного, повседневного труда. Наряду с проектами крупных и ответст-венных сооружений он вел работы по второстепенным, служебным по своему назначению постройкам, а также по ремонту уже суще-ствующих зданий. "В бытность мою в гезелях, а паче в архитекторах, как казенных, так и партикулярных строений мною построено немало",- писал Чевакинский в челобитной, поданной в Адмиралтейскую коллегию в 1753 году. В лаконизме этой фразы, в отсутствии перечня работ видна- и скромность зодчего и уверенность в том, что его работы хо-рошо известны современникам. Однако время не пощадило ни проектных чертежей, вышедших из мастерской зодчего, ни построек Чевакинского, которые дошли до нашего времени лишь в незначительной их части. В этом случае сохранившиеся атериалы, даже когда они не дают полного ответа на вопросы, возникающие у исследователя, приобретают исключи-тельную ценность и значение. /И.З документов мы узнаем о некото-рых работах, выполненных Чевакинским для Адмиралтейства, когда его учитель уже уехал в Москву. Только из архивных документов становится известно, что на рубеже 1740-х и 1750-х годов Чевакинскому было поручено устройство церкви на месте "Адмиралтейско-го зала", в котором хранились "завоеванные шведские флаги, вым-пелы и знамена". "Для делания под шпицем церкви,- говорилось Пятиглавый центрический тип храма получил в Троицком соборе настолько своеобразную интерпретацию, что найти для него аналогию трудно. В обязанности архитекторов XVIII столетия наряду с проектиро-ванием и руководством строительными работами входило обучение "архитектурии учеников", а также их испытание и аттестация. Пе-дагогическая деятельность занимала важное место в жизни Чевакин-ского. Художественное дарование и широкая осведомленность в во-просах архитектурной теории и практики позволили ему вести заня-тия с "архитектурии учениками" в команде Адмиралтейской коллегии, а затем в Академии наук, единственном тогда в России научном учреждении, отчасти выполнявшем и функции учебного заведения. По распоряжению президента Академии наук К. Г. Разумовского к Чевакинскому были определены из рисовальной палаты четыре чело-века, "удобных к архитектурной науке". Чевакинский сам проверил их знания и способности и отобрал в свою группу Ивана Перкова, Ивана Лема, Петра Гинса и Макара Залина. В 1756 году в обучение к Чевакинскому были определены В. И. Баженов, И. Е. Старов и М. Удесов. Они были присланы из Москов-ского университета для поступления в Академию художеств. Следуя приемам обучения своего учителя - И. К. Коробова, Че-вакинский стремился развить и усовершенствовать систему архитек-турного образования и внес в нее много нового. Занятиям своей группы он придал систематичный и регулярный характер. Серьезное внимание он уделял преподаванию специальных дисциплин. Обязательное для учеников практическое участие в строи-тельстве Чевакинский организовал таким образом, что оно оставляло достаточно времени для изучения теоретических основ архитектуры, и в первую очередь системы ордеров. Чевакинский сам обучал своих воспитанников рисунку, технике архитектурного чертежа, а затем прививал им навыки самостоятель-ного проектирования. Группа Чевакинского в Академии наук явилась, по существу, предшественницей архитектурного класса Академии ху-дожеств. По словам первого биографа Баженова-ф. В. Каржавина, Баженов учился у Чевакинского "рисовать с глазок" - с натуры, Известны рапорты Чевакинского об успехах его учеников. Так, из рапорта 1756 года мы узнаем, что Василий Баженов "обучается порядочно, который чертит ордены, арифметику обучил, а ныне обу-чает геометрию". В рапортах, поданных в ноябре 1757 года, значит-ся, что Василий Баженов "ордены прочертил и ныне обучается де-лать планы и фасады и к обучению прилежен". О том, какую прекрасную и теоретическую и практическую под-готовку получил у Чевакинского Баженов, говорит тот факт, что, по-ступив осенью 1759 года в архитектурный класс Деламота, он уже 1 мая 1760 года был утвержден архитектурным помощником, а в сентябре того же года его отправляют за границу, одновременно с живописцем А. П. Лосенко. Отдавая знания и опыт своим молодым помощникам и учени-кам, Чевакинский способствовал непрерывной творческой преемст-венности в русской архитектурной школе. Энергическая деятельность Чевакинского оборвалась в 1767 году, когда он подал прошение об отставке и уехал в свое имение в Новоторжском уезде Тверской губернии. Тридцать пять лет неустанного труда не принесли архитектору спокойной и обеспеченной старости. Он нуждался. Это видно из то-го, что в 1771 году он напоминал о себе Адмиралтейской коллегии, просил о награждении за те свои труды, которые были приняты, принесли пользу государству, но не были ему оплачены. Коллегия за-тянула решение, и в 1774 году Чевакинский был вынужден продать часть своего имения. П. А. Демидов, делавший вызолоченный шпиль и купола для Ни-колы Морского, в письме к Н. И. Рибас от 13 июля 1780 года уже упоминал о "покойном Чевакинском". Письмо и публикация в "Мос-ковских ведомостях" о продаже имения определяют время, хотя и приблизительно, когда ушел из жизни забытый всеми талантливый зодчий. Это произошло между 1774 и 1780 годами. В историю русской архитектуры XVIII столетия Чевакинский во-шел как богато одаренный самобытный мастер. Вместе с другими архитекторами русского барокко он внес большой и ценный вклад -в сокровищницу нашей национальной художественной культуры.

---

Использованная литература: А.Н. Петров- Лениздат. 1983г., Энциклопедический словарь 1955г., В. Курбатов Петербург "Художественно- исторический очерк и обзор художественного богатства столицы". 1993г.